C/ru

Мелодія - Смыслъ

Въ нашемъ государствѣ живутъ тѣ, кто увѣренъ, что каждая мелодія, также какъ и слово, выражаетъ духовный смыслъ.

Смыслы выраженные въ звукѣ мелодій могутъ обладать цѣлительной силой или же, напротивъ, разрушительной и убійственной.

Ангельская пѣснь на пути человѣческой музыки

Пѣніе начинается на Небѣ, гдѣ впервые была воспѣта пѣснь Богу святыми ангелами, образующими первозданный, духовный міръ, сотворённый прежде міра вещественнаго. Искусственная же и инструментальная пѣснь, т.е. музыка начинается на землѣ, а её изобрѣ︀теніе Сщ҃енное Писаніе связываетъ съ однимъ из̾ потомковъ Каина - Іуваломъ, называя его «отцомъ всѣхъ играющихъ на гусляхъ и свиреляхъ».

Причиной пѣнія ангеловъ является опытъ живого общенія съ Богомъ, причастіе божественной благодати и любви, побуждающее ихъ къ непрестанному восхваленію Бога. Природа ангельскаго пѣнія можетъ быть уподоблена природѣ отраженія. Ангелы, являющіеся «вторыми свѣтами», подобно зерцаламъ отражаютъ Свѣтъ Первый вовнѣ, освѣ︀щая всё вокругъ. Преизбыточествующая благодать, изливающаяся на ангеловъ от Престола Божія, не удерживается ими, но по причинѣ ихъ пламенной любви и милосердія продолжаетъ изливаться через̾ нихъ на всё твореніе въ видѣ ангельскаго пѣнія и благовѣ︀ствованія

Если причиной ангельскаго пѣнія является преизбытокъ благодати, то исторической причиной возникновенія музыки является утрата благодати послѣдовавшая за грѣ︀хопаденіемъ. Падшій человѣкъ началъ испытывать не только︁ тѣлесный голодъ и тѣлесную нужду, но, въ ещё большей степени, гладъ духовный, вызванный утратой богообщенія, лишеніемъ присущихъ ему благодатныхъ даровъ и невозможностью более быть причастнымъ райскому блаженству. Для утоленія голода духовнаго, потомки Каина придумали музыкальные инструменты съ помощью которыхъ можно было извлекать звуки служащіе пищей для души. Музыкальные звуки, возбуждая особымъ образомъ душу человѣка, способны приводить её въ возвышенное и приятное расположеніе, напоминающее райское блаженное состояніе и въ какой-то мѣрѣ восполняющее его отсутствіе, на краткое время позволяя забыть ей о тяжкихъ заботахъ міра. Искусственная музыка, являющаяся некимъ заменителемъ нетлѣнной райской пищи, райского богослуженія, возникла какъ слѣдствіе утраты человѣкомъ райскаго блаженства, живого богообщенія и способности слышанія пѣнія ангеловъ .

Тѣмъ не менее, на пути искусственной человѣческой музыки есть возможность познать Бога, она тоже Божій даръ падшему человѣчеству. Музыка можетъ имѣть духовные и благодатные причины. Обращаетъ на себя вниманіе, что некоторые старцы, ст҃ые люди писали духовные пѣсни (слова и музыку), въ коихъ выражали простыми мелодіями свою любовь къ Богу, Божіей Матери и ст҃ымъ - соотвѣтственно той пѣсенной, музыкальной традиціи въ которой были воспитаны. Т.е. обращались къ музыкѣ будучи на большой духовной высотѣ, используя её какъ языкъ для излитія своихъ ст҃ыхъ чувствованій и мыслей. Любая музыка, какъ языкъ, имѣетъ способность говорить о высокомъ и прекрасномъ. Величайшій немецкій композиторъ І.С.Бахъ въ началѣ каждой музыкальной рукописи писалъ посвященіе «Возлюбленному Хрісту».

Богатство даровъ Божіихъ падшему человѣку, скрашивающихъ его странствіе по земной юдоли - неизреченно. Если музыка дѣлается служанкой доброму, ст҃ому, любочестному слову, если въ своёмъ обликѣ и строѣ она стремится не противоречить ему, то такая музыка становится благословеніемъ.

Языкъ земныхъ напѣвовъ

Языкъ земныхъ напѣвовъ, прекраснаго построенія звуковъ и уменіе имъ пользоваться называется пѣвческимъ искусствомъ или просто пѣніемъ, а въ современной наукѣ онъ также имѣнуется музыкой. Музыка - слово греческое (мусіки), по началу обозначавшее вообще любое художественное творчество, искусство, - происходитъ от наименованія воображаемыхъ, сказочныхъ существъ «музъ», считавшихся у древнихъ грековъ-язычниковъ божествами-покровителями различныхъ человѣческихъ искусствъ: поэзіи, рисованія, скульптуры, танца, театра, и собственно музыки (которая тогда именовалось “гармоникой”). Въ послѣдствіи, древніе музыкой стали имѣновать науку и искусство пѣсни, звукового языка пріятныхъ на слухъ, искусныхъ напѣвовъ.

Въ сущностномъ и историческомъ освѣщеніи музыка и пѣснопѣніе представляютъ собою разные понятія. Музыка - искусственное явленіе придуманное человѣкомъ: инструментальная игра и напѣвъ основанный на воображеніи. Пѣвческое же искусство - стремленіе къ ангельскому пѣнію, небесному и божественному, происходящему изъ сущностной, а не предполагаемой и воображаемой связи со своимъ словеснымъ смысломъ, т.к. «ангельскій роспѣвъ» полностью отражаетъ смыслъ ангельской молитвы - ангельскаго славословія и непосредственнаго общенія съ Богомъ, совершеннаго богообщенія.

«Мірское искусство даже въ высшихъ своихъ о︁бразцахъ не способно возвыситься︀ над̾ лежащимъ, по слову ап. Іо︁анна Богослова, во ѕлѣ падшимъ міромъ. О︀но укоренено въ не︂мъ, воспѣваетъ е︀го, е︀му присущи всѣ е︀го︁ болѣзненныя противорѣчія. Церковное искусство имѣетъ совсѣмъ другіе корни. О︀но рождается︀ из̾ о︀пыта переживанія︀ иной, неземной, небесной реальности, той реальности, въ которую мірское искусство ввести не способно, въ лучшемъ случае︁ о︀но можетъ лишь подвести къ е︀я порогу. Церковное искусство о︁бя︀зано умерщвля︀ть въ себѣ всё то, что для︀ искусства мірскаго︁ я︁вля︀ется︀ питательной средою. О︁б̾ этомъ е︀щё на рубеже︁ в҃-г҃ вѣковъ замѣчательно высказался︀ Климентъ Александрійскій: “Кто переселился︀ на Сіо︁нскую гору, тотъ долженъ отрѣчься︀ отъ Геликона”».

Подлиннымъ пѣвческимъ искусствомъ является молитвенный вопль человѣческаго сердца внешнѣ выражаемый пѣніемъ, которое стремится передать духовную сущность молитвы, неизреченный, божественный языкъ богообщенія. Естественно, что съ этой высокой цѣлью справляется только пѣніе святыхъ, достигшихъ совершенства въ общеніи съ Богомъ по образу ангеловъ. Именно поэтому мы пользуемся словами молитвъ и роспѣвами святыхъ людей, ст҃ыхъ отцовъ Церкви, которые являются наиболее сущностными, насколько это возможно для нашихъ земныхъ, несовершенныхъ языковъ слова и звука, т.е. наилучшимъ образомъ запечатлевшими божественные смыслы. Эти слова и напѣвы богонаучены, ангелоподобны, вдохновлены Ст҃ымъ Духомъ, они - богодухновенны. Церковное пѣніе призвано слѣдовать богодухновеннымъ, богонаученнымъ ст҃оотеческимъ смысламъ и роспѣвамъ. Въ противномъ случаѣ оно будетъ нести долю ветхаго міра, приземлённости, искусственности. Такое пѣніе будетъ воображаемымъ, поддѣльнымъ, музыкальнымъ пѣніемъ. «Какъ бы ни была красива, усладительна мело︁ди︁я︀ музыкальнаго произведени︁я︀, будь это народная︀ пе︁сня︀, о︀ратори︁я︀ или кантата и т. п., о︀на не способна проникнуть въ духовную сущность челове︁ка и задерживается︀ на о︁бо︁лочке︁ е︀го︁ плотскаго︁ е︀стества, потворствуя︀ е︀го︁ явнымъ или тайнымъ страстя︀мъ: “рождённое от плоти е︀сть плоть”».

Мы будемъ придерживаться здѣсь ст҃оотеческаго осмысленія понятій, называя богодухновенное церковное пѣніе ангелоподражательнымъ пѣніемъ и псалмопѣніемъ, а искусственное произведеніе человѣческаго искусства - музыкой и музыкальнымъ творчествомъ. Это не значитъ, что современная терминологія нами порицается, нѣтъ, всё зависитъ от осмысленія, от языка на которомъ ведётся общеніе, от правильнаго перевода, чтобы не возникало недопониманій.

Къ сожаленію, въ земной жизни мы вынуждены говорить одновременно на несколькихъ языкахъ, что является слѣдствіемъ міровой трагедіи, которую мы всѣ призваны преодолеть во Хрістѣ Спасителѣ, избавившемъ насъ от рабства грѣху и смерти, упразднившему языковые и національные раздѣленія. «Егда же огненные языки раздаяше, въ соединеніе вся призва». Освободимся же от предрассудковъ, усвоимся Хрісту через̾ согласное пѣніе «едиными усты и единымъ сердцемъ» на языкѣ любви.

Пѵѳагорейское ученіе музыки и врачеваніе человѣческихъ нравовъ

Музыкальный законъ есть прежде всего законъ вещественный, тлѣнный и проявляется онъ въ видѣ опредѣлённаго природнаго порядка, воплощённаго въ іерархіи музыкальныхъ тоновъ, складывающихся въ музыкальную лѣствицу. Осмысленіе этого закона, или порядка, приписывается Пѵѳагору, долгое время обучавшемуся на востокѣ и многіе из̾ своихъ знаній вынесшему из̾ тайнъ Древняго Египта. Суть этого закона сводится къ осознанію связи между высотой звука, длиной звучащей струны и опредѣлённымъ числомъ, из̾ чего вытекаетъ возможность математическаго исчисленія звукового интервала через̾ выраженіе его посредствомъ дѣленія струны, напримѣръ: октава съ дѣленіями 2:1, квинта - 3:2, кварта - 4:3 и т. д.

Согласно Пѵѳагору, эти пропорціи одинаково присущи какъ звучащей струнѣ, такъ и строенію міра вообще, отчего музыкальный порядокъ, будучи тождествененъ космическому мірустройству, проявляется въ особой «міровой музыкѣ». Міровая музыка возникаетъ вслѣдствіѣ движенія небесныхъ сферъ, а орбиты отдѣльныхъ планетъ соотвѣтствуютъ длинѣ струнъ образующихъ согласное созвучіе. Однако эта небесная сферическая гармонія, или музыка, изначально недоступна человѣческому уху и фѵзическому восприятію, ибо её можно воспринимать только духовно через̾ умное созѣрцаніе. Эта древняя філософская концепція является, очевидно, слабымъ отголоскомъ памяти об̾ ангельском пѣніи, отдалённымъ и сильно извращённымъ представленіемъ о нёмъ. Разумное пѣніе безплотныхъ умовъ, прославляющихъ Бога, подмѣнено здѣсь звучаніемъ, производимымъ пусть и огромными, но бездушными космическими тѣлами. И всё же умозреніе сіе содержитъ опредѣлённую долю истины, заключающуюся хотя бы уже въ томъ, что признаётся само наличіе некоего небеснаго звучанія, являющегося проявленіемъ высшаго порядка, недоступнаго для земнаго фѵзическаго воспріятія.

За «міровой музыкой», по ученію пѵѳагорейцевъ, въ космической іерархіи слѣдуетъ «человѣческая музыка», ибо человѣческому существу также присуща гармонія, отражающая равновѣсіе противоположныхъ жизненныхъ силъ. Гармонія есть здоровье, болѣзнь же есть дисгармонія, отсутствіе согласованности. Отсюда - исключительное значеніе музыки для жизни человѣка, въ ученіи Пѵѳагора. Такъ, філософъ Ямвлихъ сообщаетъ: «Пѵѳагоръ установилъ воспитаніе при помощи музыки, откуда происходитъ врачеваніе человѣческихъ нравовъ и страстей и восстанавливается гармонія душевныхъ способностей. Онъ предписывалъ и устанавливалъ своимъ знакомымъ такъ называемое музыкальное устроеніе или понужденіе, придумывая чудеснымъ образомъ смѣ︀шеніе тѣхъ или иныхъ мелодій, при помощи которыхъ легко обращалъ и поворачивалъ къ противоположному состоянію страсти души. И когда его ученики отходили вечеромъ ко сну, онъ освобождалъ ихъ от дневной смуты и гула въ ушахъ, очищалъ взволнованное умственное состояніе и приуготовлялъ въ нихъ безмолвіе тѣмъ или другимъ особымъ пѣніемъ и мелодическими приёмами, получаемыми от лѵры или голоса. Себѣ же самому этотъ мужъ сочинялъ и доставлялъ подобные вещи уже не такъ, через̾ инструментъ или голосъ, но, пользуясь некимъ несказаннымъ и недомыслимымъ божествомъ, вонзалъ умъ въ воздушные сѵмфоніи міра, слушалъ и понималъ вселенскую гармонію и созвучіе сферъ, создавшее полнѣйшую, чѣмъ у смертныхъ, и более насыщенную пѣснь при помощи движенія и круговращенія. Орошённый какъ бы этимъ и ставшій совершеннымъ, онъ замышлялъ передавать своимъ ученикамъ образы этого, подражая, насколько возможно, инструментами и простымъ голосомъ».

Такимъ образомъ, третій видъ музыки - «музыка инструментальная», согласно Пѵѳагору, есть лишь образъ и подобіе высшей міровой музыки. И хотя божественная чистота въ земной слышимой музыкѣ не можетъ получить полнаго тѣлеснаго воплощенія, всё же земные звуки способны приводить душу въ состояніе гармоніи, готовой въ свою очередь воспринять гармонію небесную, ибо подобное воздѣйствуетъ на подобное и можетъ быть воздѣйствуемо подобнымъ .

Вещество музыки

Наиболее совершеннымъ проявленіемъ возможностей звукового языка земной музыки можно обнаружить въ музыкально-теоретическихъ и філософскихъ системахъ Древней Греціи, которые въ послѣдствіи были использованы ст҃ыми отцами, словно строительный матеріалъ, для земнаго выраженія невыразимаго, духовнаго ангельскаго пѣнія. Корни ихъ уходятъ въ глубокую древность и основаніемъ ихъ служитъ музыкальная практика всѣхъ древнихъ цивилизацій. Греческіе же філософы возвели на этомъ основаніи грандіозное зданіе ученія о музыкѣ︀, объединившее въ себѣ всѣ достиженія музыкальной мысли древняго міра. Подобно тому какъ для написанія Еѵангелія, богословскихъ ст҃оотеческихъ сочиненій, церковныхъ молитвъ и пѣснопѣній былъ использованъ древнегреческій языкъ, какъ наиболее распространённый въ то время въ мірѣ (въ области завоеваній греческаго царя Александра Македонскаго, распространившаго древнегреческую культуру по всѣму наиболее густонаселённомъ тогда міру, - откуда началась Еѵангельская проповедь), такъ и для воплощенія ангельскаго пѣнія, - для созданія церковныхъ роспѣвовъ, - ст҃ыми отцами была использована древнегреческая музыка. Для богословія и церковного пѣснотворчества былъ использованъ языкъ древнегреческой філософіи промыслительно, а не случайно, какъ наиболее совершенный и разработанный из̾ всѣхъ человѣческихъ языковъ. Но онъ былъ использованъ только какъ вещество, только какъ строительный матеріалъ для построенія совершенно иныхъ, новыхъ, невѣдомыхъ прежде︁ смысловъ, для воплощенія вышеестественнаго и невыразимаго. Звуковое вещество музыки, использованное ст҃ыми отцами для построенія церковнаго роспѣва является его неотемлемой частью. Древній церковный роспѣвъ, построеный на его основѣ, наднаціоналенъ и не привязанъ къ «греческой азбукѣ», т.к. обращёнъ ко всѣй Церкви, ко всѣмъ народамъ, онъ уже не является національнымъ музыкальнымъ творчествомъ. Мы не можемъ измѣнить его самовольно, мы обязаны переводить его «близко къ тексту».

Три стороны одной мело︁діи

1) Тѣломъ или веществомъ земнаго богослужебнаго роспѣва являются звуки, ихъ сочетанія и лады, подобно тому, какъ краски и кисти служатъ живописанію какъ святыхъ образовъ, духовной живописи, такъ и любой другой.

2) Духомъ и главнымъ достоинствомъ подлиннаго пѣвческаго преданія являются древніе церковные роспѣвы. Ихъ богооткровенные мелодическіе фразы, слышанные святыми отцами, созерцателями небеснаго, ангельскаго, неизреченнаго и невыразимаго божественнаго пѣнія, они постарались изречь, выразить и запечатлеть съ помощью земныхъ звуковъ и при посредствѣ пѣвческихъ знаменныхъ алфавитовъ. Поющіе въ Церкви не въ правѣ слѣдовать свободному полёту вдохновенія и своеволія. Въ богослужебномъ пѣніи мы, пред̾ лицомъ всѣй поющей небесной Церкви, должны руководствоваться всегда богооткровенными пѣвческими образцами.

3) Душою богослужебнаго пѣнія является искусство и качество исполненія. Качество исполненія должно соотвѣтствовать Преданію, которое, въ данномъ случаѣ, является устнымъ, т.е. передаётся опытно от ученика къ учителю.

Виды пѣнія по духовному смыслу

По духовному смыслу всѣ пѣсни дѣлятся на: а҃) пѣснопѣніе, в҃) псалмопѣніе, г҃) духовныя пѣсни, д҃) бездуховныя пѣсни.

Къ первому отдѣленію, т.е. къ пѣснопѣніямъ, въ первую очередь относится ангельское, небесное пѣніе, а также и церковное славословіе. Пѣснопѣніе ангельское имѣетъ нравъ хвалебный, это непрестанное и немолчное славословіе и благодареніе Творца небесными хорами. Земное церковное пѣснопѣніе по своему словесно-смысловому содержанію является ангелоподобнымъ. Это всѣ пѣсни таинства Божественнаго Благодаренія - Божественныя Літургіи и большинство праздничныхъ богослужебныхъ гѵмновъ.

Псалмопѣніе же имѣетъ по преимуществу покаянный смыслъ, изливаетъ плачъ о грѣ︀хахъ падшаго человѣка. Оно также богодухновенно, но не является ангелоподобнымъ. Оно есть путь и средство падшаго человѣка къ достиженію ангельской пѣсни, ибо не возможно «воспѣть пѣснь Господню на земли чуждей». Псалмопѣніе основано на ѱалмахъ даѵідовыхъ и ветхозавѣтныхъ произведеніяхъ. Святитель Іоаннъ Златустъ поясняетъ: «Во ѱалмахъ сосредоточено всё человѣческое, въ пѣ︀снопѣніяхъ же нѣтъ ничего человѣческаго. Посему сначала наставь ребёнка во ѱалмахъ, а ужъ тогда пусть онъ поётъ пѣ︀снопѣнія, ибо послѣдніе болѣе божественны. Силы небесные воспѣваютъ пѣснопѣнія, а не ѱалмы».

Первое познани︁е челове︁ка въ духовной жизни е︀сть «познани︁е своей о︁граниченности, своей гре︁ховности и своего︁ падени︁я︀, какъ существа падшаго. Этому познані︁ю гармонируетъ чувство покая︀ні︁я︀ и плача», гдѣ незамѣнимымъ средствомъ является псалмопѣніе, - покаянный молитвенный вопль души. Вмѣстѣ︁ съ тѣ︁мъ, несмотря︀ на о︀бщі︁й покая︀нный тонъ православнаго︁ богослужебнаго пѣ︁ні︁я︀, «не всѣ︁ церковныя пѣ︁снопѣ︁ні︁я︀ проникнуты плачемъ. Есть состоя︀ні︁е духа нео︁быкновенно︁ возвышенное, вполнѣ︁ духовное, при которомъ умъ, а съ нимъ и сердце о︁станавливаются︀ въ недумені︁и пред̾ своимъ невещественнымъ видені︁емъ... Это состоя︀ни︁е высшаго︁ благоговені︁я︀, соединё︂ннаго︁ со страхомъ, о︀но производится︀ живымъ я︁влені︁емъ величі︁я︀ Божі︁я︀ и о︁станавливаетъ всѣ︁ движені︁я︀ ума». Такое состоя︀ни︁е соо︀бщаютъ человѣ︁ческому духу пѣ︁снопѣ︁ні︁я︀, звучащі︁я во время︀ Еѵхаристическаго кано︁на, - Божественной Літургіи, - ангелоподобныя пѣснопѣнія.

Если ангельское пѣснопѣніе является слѣдствіемъ любви, то псалмопѣніе представляетъ собой средство для ея стяжанія. Свт. Василій Великій такъ опредѣляетъ достоинство псалмопѣнія: «Къ любви приводитъ псалмопѣніе, къ величайшему благу, ибо изобрѣтаетъ совмѣстное пѣніе, словно некій союзъ къ единенію, и въ единаго хора согласіе, людей сочетаетъ».

Кромѣ того, псалмопѣніе имѣетъ ещё одну причину, о которой говоритъ свт. Іоаннъ Златустъ: «Нужно сказать, для︀ чего псалмопе︁ни︁е введено въ нашу жизнь и почему сами пророчества преимущественно︁ произнося︀тся︀ съ пѣ︁ні︁емъ: Богъ, видя︀, что многі︁е из̾ людей нерадивы, тя︀готя︀тся︀ чтені︁емъ духовныхъ писані︁й и нео︀хотно принимаютъ на себя︀ этотъ трудъ, и желая︀ сдѣлать этотъ трудъ вожделеннымъ и у︁ничтожить чувство у︁томлені︁я︀, соединилъ съ пророчествами мелоді︁ю, чтобы всѣ︁, у︁слаждая︀сь стройностью напѣ︁ва, съ великимъ у︁серді︁емъ возносили Ему свя︀щенныя пѣ︁сни... Природа наша такъ у︁слаждается︀ пѣ︁сня︀ми и стройными напѣ︁вами и имѣ︁етъ къ нимъ склонность, что и грудныя дѣ︁ти, когда плачутъ и бываютъ неспокойны, у︁сыпля︀ются︀ ими... Поэтому, т.к. душа наша имѣ︁етъ склонность къ этому роду наслаждені︁я︀, то дабы ѕлые духи введені︁емъ развратныхъ пѣ︁сенъ не испортили всего, Богъ для︀ о︁граждені︁я︀ от нихъ у︁становилъ псалмы, от которыхъ бываетъ и у︁довольстві︁е и вмѣстѣ︁ польза». Ѱалмопѣніе, - пишетъ прп. Нилъ Синайскій, - усыпляетъ страсти, а мл҃тва настраиваетъ умъ къ свойственному е︀му умному дѣланію.

О всѣхъ пѣсняхъ вообще свт. Іоаннъ отмѣчаетъ слѣдующее: «От мі︁рскихъ пѣ︁сенъ можетъ произойти вредъ, погибель и много другихъ ѕолъ, потому что всё то, что е︀сть въ нихъ дурнаго︁ и безнравственнаго︁, проникая︀ въ душу, расслабля︀етъ е︀ё︂ и развращаетъ. Напротивъ, духовныя пѣ︁сни доставля︀ютъ великую пользу, великое назидані︁е, великое о︁свя︀щені︁е, и служатъ руководствомъ ко вся︀кому любомудрі︁ю, потому что и слова ихъ о︁чищаютъ душу и Духъ Святый скоро нисходитъ въ душу поющую эти пѣ︁сни. А что дѣ︁йствительно︁ поющі︁е ихъ съ разумѣні︁емъ призываютъ на себя︀ благодать Духа, о︁ томъ послушай какъ говоритъ Паѵелъ: “Исполня︀йтесь Духомъ поя︀ и воспѣ︁вая︀ въ сердцахъ вашихъ Господу”. Что значитъ „въ сердцахъ вашихъ“? Значитъ съ разумѣні︁емъ, не такъ, чтобы у︁ста произносили слова, а душа блуждала гдѣ︁-то по внешнимъ предмѣ︁тамъ, но чтобы душа внимала тому, что произноситъ я︀зыкъ. Какъ туда гдѣ︁ гря︀зь бѣгутъ свиньи, а гдѣ︁ цвѣ︁ты и благухані︁я︀ тамъ пребываютъ пчё︂лы, такъ и туда, гдѣ︁ развратные пѣ︁сни собираются бѣ︁сы, а гдѣ︁ пѣ︁сни духовныя, туда нисходитъ благодать Духа и о︁свя︀щаетъ у︁ста и душу... Если Паѵелъ, имѣ︁я︀ на себѣ︁ нестерпимыя раны, нося︀ на ногахъ колоду и находя︀сь въ темницѣ︁, въ полночь, когда всѣ︁ покоя︀тся︀ о︁собенно︁ сладкимъ сномъ, вмѣстѣ︁ съ Силою воспѣ︁валъ славослові︁е Богу, и ни мѣсто, ни время︀, ни заботы, ни склонность ко сну, ни у︁томлені︁е от такихъ трудовъ и ничто другое не принудило е︀го прекратить пѣ︁снопѣ︁ні︁е, то тѣ︁мъ болѣе мы, наслаждая︀сь благоденстві︁емъ и дарами Божі︁ими, должны возносить Богу благодарственныя пѣ︁сни, чтобы е︀сли от у︁поені︁я︀ и пресыщенія︀ войдё︂тъ въ нашу душу что-нибудь нечистое, псалмопѣ︁ні︁емъ прогнать всѣ︁ нечистыя и порочныя пожелані︁я︀.

Къ псалмопе︁ні︁ю пусть присоединится︀ и молитва... так тѣ︁, которые “призываютъ къ себѣ︁ Даѵіда съ псалтирью”, через̾ него призываютъ къ себѣ Хри︀ста. А гдѣ︁ Хри︀стосъ, туда ни о︀динъ бѣ︁съ никогда не о︁смѣ︁лится︀ не только войти, но и загля︀нуть. Напротивъ, миръ, любовь и всѣ︁ блага польются︀ туда, какъ из̾ источниковъ... Даже, хотя︀ бы ты не разумелъ силы словъ, приучай по крайней мѣ︁рѣ︁ у︁ста произносить ихъ. И я︀зыкъ о︁свя︀щается︀ этими словами, когда о︀ни произнося︀тся︀ съ у︁серді︁емъ. Если мы при︁о︁брѣ︁тё︂мъ себѣ︁ такой навыкъ, то у︁же ни по волѣ︁, ни по лености никогда не о︁ставимъ этого прекраснаго заня︀ті︁я︀, потому что навыкъ будетъ побуждать насъ даже помимо︁ воли каждый день совершать это прекрасное служені︁е».

Естество‌ пѣнія

Любая пѣснь состоитъ изъ двухъ частей: изъ слова и изъ напѣва. Напѣвъ, въ свою о︀чередь, также несётъ въ себѣ особый мелодическій смыслъ, который можетъ или отражать смыслъ слова, соотвѣтствовать распѣваемому слову или нѣтъ.

Напѣвомъ (мелодіей) принято именовать частное пѣсенное звучаніе, а роспѣвомъ (мэ́лосомъ) болѣе общее понятіе, совокупность напѣвовъ имѣющихъ родственный мелодическій обликъ.

По естеству всѣ роспѣвы могутъ быть раздѣлены на три рода: а҃) ангельское пѣніе — небесная пѣснь, в҃) ангелоподражательный роспѣвъ, г҃) вольный музыкальный роспѣвъ.

«Ангельскій роспѣвъ» мы не можемъ слышать, т.к. его звучаніе мысленное, иной духовной природы. Даръ слышать пѣніе ангеловъ обрѣтали только немногіе святые люди, впечатлѣніе же от его неизреченной красоты, величія и стройности невозможно выразить никакими человѣческими словами и звуками.

По всѣй вероятности, ангельскій роспѣвъ тождествененъ «ангельскому языку», въ которомъ словесный смыслъ и его роспѣваніе не просто соотвѣтствуютъ другъ другу, но являются единымъ цѣлымъ на сущностномъ, онтологическомъ уровнѣ.

«Ѽ радость неизреченная... тамъ всё покойно, всё свѣтъ и любовь безконечная! Тамъ нѣтъ и такихъ рѣчей какіе здѣсь бываютъ. Тамъ другъ о другѣ радуются и говорятъ не языкомъ но любовію, и всѣ славословятъ Господа и пребываютъ какъ Ангелы, тамъ гласы без̾ звуковъ, от любви произносимые: “Святъ, Святъ, Святъ Господь Саваоѳъ” и “Аллилуіа” без̾ конца!».

«От слышанія пѣснопѣнія не отказывайся, потому что это Ангельское пѣснословіе» - побуждаетъ насъ св. Ефремъ Сѵринъ. «Ничто такъ не возвышаетъ и не о︀крыля︀етъ душу, не отрешаетъ е︀ё от земли, не избавля︀етъ от у︁зъ тѣла, не располагаетъ любомудрствовать и презирать всё житейское, какъ согласное пѣніе и стройно составленная︀ божественная пѣснь».

О ангельскомъ пѣніи мы можемъ судить по такъ называемымъ «ангелоподражательнымъ роспѣвамъ», которые составили святые пѣснотворцы удостоившіеся слышать ангельское пѣніе и созерцать ихъ божественные смыслы, постарались запечатлеть ихъ, передать земными буквами и звуками. Святоотеческими ангелоподражательными роспѣвами по преимуществу являются вѵзантійскій, древнеримскій и древлесловѣнскіе роспѣвы.

Всѣ прочіе роспѣвы относятся болѣе къ области фантазіи, музыкальнаго творчества. Они могутъ быть духовны и даже благодатны, но съ задачей уподобленія небесному, ангельскому пѣнію, смысловой передачи божественныхъ словесъ церковныхъ пѣснопѣній, или плохо справляются или вовсе не справляются.

Существуютъ различные народные церковные роспѣвы, монастырскіе, мѣстные, стоящіе на значительной духовной высотѣ, но по сравненію со святоотеческимъ замысломъ о церковномъ пѣніи, по сравненію съ богооткровенными роспѣвами они весьма далеки от совершенства, подобно тому какъ духовные произведенія свѣтскихъ писателей далеки от богопросвѣщённыхъ твореній отцовъ. какъ небо от земли.

«При всёмъ превосходстве︁ раздающихся︀ нынѣ за богослуженія︀ми монастырскихъ напѣвовъ (Оптинскаго︁, Валаамскаго︁ и т. д.) надъ сочинени︁я︀ми мірскихъ церковныхъ композиторовъ сле︁дуетъ сказать, что каноническими нормами богослужебнаго︁ пе︁ни︁я︀ издревлѣ въ Церкви были иные напѣвы, сложивши︁еся︀ въ е︀я недрахъ въ періодъ становленія︀ воо︀бще храмоваго︁ пѣнія︀, вмѣстѣ съ распространеніемъ и утвержденіемъ хри︀стіанства... Основы богослужебнаго︁ пѣнія︀ заложены были не гені︁емъ человѣ︁ческія природы, но силою низпосланною свыше на Церковь со времё︂нъ Пя︀тидеся︀тницы. Хри︀сті︁ане на протя︀жени︁и многихъ вѣ︁ковъ бережно︁ хранили богозданныя о︁сновы церковнаго︁ пѣ︁нія︀ съ эпохи первыхъ хри︀сті︁анскихъ о︀бщинъ, когда пѣ︁ні︁е по уровню о︁духотворё︂нности соотвѣ︁тствовало ихъ высотѣ︁ благочесті︁я︀».

«Богослужебное пѣ︁ні︁е нельзя︀ рассматривать въ категори︁я︀хъ свѣ︁тскія эстетики, хотя︀ своя︀ о︀собаго︁ рода эстетика е︀му безусловно︁ присуща. Церковное пѣ︁ні︁е, какъ и настоя︀щая︀ церковная икона, - это не произведені︁е искусства въ собственномъ смыслѣ︁, тѣ︁мъ болѣе не “украшені︁е” богослужені︁я︀ для︀ большей е︀го︁, - какъ нередко︁ невѣ︁рно︁ понимается︀, - торжественности, но о︀дна из̾ формъ духовнаго︁ де︁лані︁я︀, т.е. о︀собая︀ аскетическая︀ дисциплина. Рождё︂нное из̾ святоо︀теческаго︁ о︀пыта борьбы со страстя︀ми и послѣ︁дующаго︁ за нимъ о︀пыта богоо︀бщені︁я︀, и выраженное имѣ︁ющими музыкальное даровані︀е подвижниками, церковное пѣ︁ні︁е призвано соо︀бщать сердцамъ слушателей о︀предѣ︁лё︂нный молитвенный настрой... Можно съ предѣ︁льной увѣ︁ренностью утверждать, что вышео︁значенному аскетическому критері︁ю богослужебнаго︁ пѣ︁ні︁я︀ въ полной мѣ︁рѣ︁ соотвѣ︁тствуютъ лишь древни︁е роспѣ︁вы. Значительный элементъ настоя︀щаго︁ аскетизма и подлинной церковности присутствуетъ и въ такъ называемыхъ монастырскихъ роспѣвахъ, сохраня︀ется︀ о︀нъ отчасти и въ народномъ о︀биходномъ пѣніи. Хотя︀ нужно замѣтить, что о︀бѣ эти традиці︁и создавались скорѣ︁е какъ компромиссъ нахлынувшей въ наши храмы сти︀хі︀ей партеснаго︁ и концертнаго︁ пѣ︁ні︁я︀, которое по сути ниспровергаетъ вся︀кое аскетическое начало воо︀бще».

Происхожденіе осмогласія

«Кто во Хрістѣ, тотъ новое твореніе. Старое всё миновало, теперь всё новое», - восклицаетъ святой апостолъ Паѵелъ. Человѣкъ, облекшійся во Хріста, ставшій новымъ твореніемъ, уже не можетъ не пѣть по-новому, ибо настало время «пѣсни новой», предреченной святымъ пророкомъ Даѵідомъ: «Воспойте Господеви пѣснь нову»!

Суть новизны этого пѣнія заключается въ томъ, что земной, перстный человѣкъ запѣлъ какъ ангелъ: «Іисусъ, Сынъ Отца щедротъ, Богъ Истинный принёсъ всё обиліе благодати, - принёсъ намъ небесные пѣсни. Ибо что говорятъ горѣ̀ серафімы, Онъ повелелъ говорить и намъ: Святъ, Святъ, Святъ», - пишетъ святитель Іоаннъ Златустъ. Новизна сего пѣнія есть новизна непреходящая, ибо не можетъ быть ничего «новѣе» сей новизны. И всё то, что появляется въ історіи послѣ︀ этой новизны и по видимости кажется новымъ, есть на самомъ дѣлѣ сползаніе въ прошлое, въ ветхое. Новизна эта не можетъ быть также выведена из̾ естественнаго хода історіи, ибо цѣликомъ и полностью она есть слѣдствіе сверх̾естественнаго вочеловѣченія Сына Божія. Однако въ земной історіи новизна эта не была явлена сразу, въ какое-то чудесное мгновеніе, но постигалась и достигалась на протяженіи многихъ вѣ︀ковъ, пока не была окончательно воплощена въ осмогласномъ строѣ богослужебнаго пѣнія Церкви. Члене́ніе сего небеснаго пѣнія уже не обусловливается тѣлесно-количественной ритмикой античной музыки, но представляетъ свободный разговорный ритмический строй новаго образца, подражающій безплотному, умному строю пѣнія ангельскаго.

Осмогласникъ представляетъ собой не только составленіе и упорядоченіе роспѣвовъ пѣнія, но книга сія является также упорядоченіемъ вообще всей жизни. Вѣдь «гласъ» есть понятіе не только мелодическое, но и временно́е, представляющее собой воплощённую во времени небесную, вневременную де︁йствительность.

Начало осмогласію положилъ обычай древней Церкви въ каждый из̾ восьми дней праздника Пасхи исполнять пѣснопѣнія на особый напѣвъ или «гласъ». Восьмидневный кругъ напѣвовъ впослѣдствіи былъ распространёнъ на восемь недѣль от перваго дня Пасхи до первой недѣли по Пятидесятницѣ︀, составляющихъ праздничный періодъ года и почитающихся какъ бы однимъ днёмъ. Напѣвъ того или инаго дня распространялся на соотвѣтствующую ему по порядку недѣлю. Позднѣе весь восьминедѣльный кругъ стали повторять въ теченіе всего года до новой Пасхи. Смѣняя другъ друга на протяженіи богослужебнаго года гласы задаютъ некій священный порядокъ, который оказываетъ духовно-созидательное воздѣйствіе на человѣка, постоянно посѣщающаго храмъ въ которомъ звучитъ настоящее осмогласное вѵзантійское пѣніе. Сосредоточенное въ дняхъ Свѣтлой седмицы осмогласіе словно некіими кругами расходится по всему году, направляя каждое мгновеніе этого года на время Пасхи. Такимъ образомъ, подлинное осмогласіе способствуетъ освященію всей жизни человѣка.

Восемь есть число будущаго вѣка, сѵмволъ Вѣчности и поэтому правило осмогласія сѵмволически выражаетъ вѣчное молитвенное предстояніе человѣка перед̾ Пресвятой Троицей — Единымъ Трисолнечнымъ Богомъ. Но осмогласіе представляетъ и опредѣлённый мелодическій порядокъ, некій кругъ или кругообращеніе, образуемое повтореніемъ осмогласныхъ столповъ на протяженіи года. Это кругообращеніе является образомъ тѣхъ круговыхъ движеній, которые совершаютъ ангельскіе чины непосредственно созерцающи︁е Славу Божію, согласно святому Діонѵсію Ареопагиту. Вовлекаемая въ это круговое движеніе через̾ посредство гласовыхъ напѣвовъ человѣческая душа подражаетъ ангеламъ. Такъ богословіе приобрѣ︀таетъ особое мелодическое выраженіе, а роспѣвъ становится дѣйственнымъ жизненнымъ проявленіемъ богословскаго положенія, что позволяетъ говорить о томъ, что въ осмогласіи, въ этомъ новомъ небесномъ законѣ, богословскій и пѣвческій строй неотдѣлимы другъ от друга. Святоотеческіе церковные роспѣвы, поэтому, можно назвать «поющимъ богословіемъ».

Дѣйствительнымъ воплощеніемъ теоріи церковнаго осмогласія является Октоихъ, т.е. осмогласникъ, святаго Іоанна Дамаскина, который составленъ из̾ восьми частей, которые подписываются по имени одного из̾ восьми гласовъ, гдѣ временно́й распорядокъ пѣснопѣній былъ подчинёнъ законамъ роспѣва и образованъ въ пѣвческую систему.

Святой Іоаннъ Дамаскинъ упорядочивъ и ограничивъ до него существовавшіе церковные напѣвы положилъ конецъ искусственнымъ внедреніямъ музыки. Чистота же и естественность осмогласнаго роспѣва, которой онъ чудесно снабдилъ пѣснопѣнія своего октоиха, выражающая дѣтскую простоту и естественность истинной мл҃твы, отрываетъ души от всего земнаго и побуждаетъ мысли и сердца къ созерцанію небеснаго міра.

Звуковой строй осмогласія

Основнымъ ладовымъ составомъ, избраннымъ святыми отцами для всѣхъ церковныхъ роспѣвовъ, является «средостепенный» (діатоническій) родъ, который также называется естественнымъ согласіемъ, т.к. именно онъ составляетъ человѣческую рѣчь, въ отличіе от искуственно соразмѣряннаго (энгармоническаго) звукоряда используемого въ западноевропейской инструментальной и вокальной музыкѣ︀.

Понятія о ладѣ въ западной тональной музыкѣ и въ древнемъ модальномъ пѣніи отличаются кореннымъ образомъ. Если для западной гармоніи ладъ опредѣляется сквознымъ тональнымъ тяготеніемъ, то для древнего пѣнія - особымъ ходомъ звуковыхъ интерваловъ находящемся въ непосредственной связи съ мо́дусомъ - канонической попѣвкой.

Естественное ладовое согласіе древняго церковнаго роспѣва, въ которомъ отсутствуетъ понятіе о чистомъ мажорѣ или минорѣ, способствуетъ воспріятію святоотеческаго аскетическаго ученія о радостотворномъ плачѣ или, дословно съ греческаго, «радостопеча́ліи» (хармолѵ́пи), которое, согласно Трезвеннымъ Отцамъ «Добротолюбія», является правильнымъ духовнымъ настроеніемъ хрістіанина, когда всегдашняя «печаль по Бо́зѣ︀» становится источникомъ радостныхъ покаянныхъ слёзъ или истиннаго, духовнаго умиленія. Миноръ же и мажоръ, а также интервалы, используемые въ западноевропейской музыкѣ︀ способны привести скорее къ развитію чувственнаго, эмоціональнаго начала, къ радости «міра сего» или печали «міра сего», которая, - по словамъ апостола Паѵла, - «смерть содѣлываетъ».

Въ установленномъ святымъ Іоанномъ Дамаскинымъ и послѣдующими святыми пѣснотворцами канонѣ церковнаго пѣнія мы уже не видимъ чёткаго соотвѣтствія гласовъ древнегреческимъ ладамъ, поэтому ихъ тождество является скорѣе условнымъ, историческимъ. Некоторые церковные гласы используютъ несколько ладовъ, измѣняя ихъ въ зависимости от вида пѣ︀снопѣній. Такимъ образомъ, це︁лесообразне︁е будетъ ввести понятіе о самобытныхъ вѵзантійскихъ церковныхъ ладахъ или гласовыхъ основахъ. Главнымъ же гласовымъ уставомъ въ вѵзантійскомъ роспѣвѣ является не ладовая принадлежность, что второстепенно, а самъ роспѣвъ, воплощеніе котораго невозможно без̾ звуковъ и ладовъ. роспѣвъ каждаго гласа име︁етъ свойственный только ему наборъ попѣ́вокъ, которые одухотворя́ютъ ладовое, звуковое тѣло своего гласа.

Подобно тому какъ отцами, для воплощенія новыхъ, невѣдомыхъ ветхому человѣку божественныхъ, духовныхъ смысловъ, было осуществлено «воцерковленіе» древняго языка поэзіи, філософской мысли и музыки, такъ современными композиторами производится обратное: «расцерковленіе» святоотеческаго пѣвческаго искусства.

Современная восточная арабо-персидская и турецкая музыкальная традиція своимъ и︀сторическимъ происхожденіемъ цѣликомъ и полностью обязана древневѵзантійскому пѣвческому искусству, но она не сохранила въ себѣ никакихъ правилъ послѣдняго, она предана музыкальному своеволію и плотскому воображенію, лишена вѵзантійскаго церковнаго духа, основывается только на музыкальныхъ ладахъ, въ чёмъ её сходство съ вѵзантійскимъ пѣніемъ и заканчивается. Къ сожаленію, начиная съ и҃і вѣка, очень многіе великіе церковные пѣвчіе и учители пѣнія увлекаются мірской музыкой, зачастую становятся даже придворными музыкантами у султановъ, одновременно съ церковнымъ служеніемъ пытаются совмещать мірское музыкальное творчество, быть «позорищными» музыкантами, что осуждается Святыми Отцами. Слѣдствіемъ сего увлеченія неизбежно появляется зависимость ихъ от нецерковныхъ эстэтическихъ чувствъ и своевольнаго воображенія въ церковномъ пѣніи, привнесеніе ими чуждыхъ еѵангельскому духу мірскихъ началъ, разрушеніе подлиннаго богодарованнаго осмогласія, которое сознательно и безсознательно начинаетъ рассматриваться новоявленными композиторами только лишь какъ ладовая система, да и та подвергается свободной обработкѣ, произведенію новыхъ ладовъ, а по сути - упраздненіе святоотеческаго Преданія своевольнымъ творчествомъ. Председатель константинопольскаго общества пѣвчихъ Георгій Пападо́пулосъ такъ описываетъ творчество своего современника, знаменитого роспѣвщика ѳ҃і вѣка Ѳеодора Фокейскаго: «церковные напѣвы Ѳеодора Фокейскаго имѣютъ нравъ всё болѣе уклоняющійся въ мірское, по причинѣ его великой преданности изученію мірской музыки». Что же говорить о большинствѣ творцовъ к҃ вѣка? Они стали не просто “уклоняющимися въ мірское”, они стали мірскими музыкантами, предали забвенію творенія святыхъ пѣснотворцевъ, наполнили храмы смѣхогласіемъ и козлогласова́ніемъ (т.е. комедіей и трагедіей), напѣвами чуждыми святоотеческому Преданію.

Современное новорусское церковное осмогласіе лишено ладового различія гласовъ, но и священную попѣвочную систему утратило. Оно основано на двухъ-трёхъ музыкальныхъ фразахъ въ каждомъ гласѣ, которые повторяются подобно шарманкѣ. Сіе слабое сходство съ древнимъ церковнымъ осмогласіемъ, по-существу, осмогласіемъ не является, это жалкая пародія на святоотеческое пѣвческое законодательство. Въ современномъ церковномъ пѣніи западнаго образца преобладаютъ самовольные музыкальные произведенія композиторовъ не имѣющіе никакого отношенія къ церковной гласовой системѣ и не способные къ этому.

Въ древнемъ святоотеческомъ роспѣвѣ не существуетъ внегласовой пѣсни, не существуетъ пѣснопѣнія без̾ гласа, всѣ напѣвы и мелодіи строго подчиняются ангельскому порядку - законамъ святоотеческаго осмогласія.

Пѣвческое письмо - нота́ція, духовный смыслъ и развитіе

Въ первые вѣ︀ка Церкви, первохрістіанскіе пѣ︀снопѣнія записывались извѣстной всему образованному міру древнегреческой буквенной нотаціей, но сія мірская музыкальная нотація не удовлетворяла духовнымъ потребностямъ церковнаго роспѣва. Поэтому, вмѣстѣ︀ съ его развитіемъ, съ обрѣтеніемъ и утвержденіемъ ангелоподобнаго пѣнія, святыми отцами-пѣ︀снотворцами былъ открытъ новый сщ҃енный и богооткровенный знаменный церковно-пѣвческій языкъ. Симъ священнымъ знаменнымъ языкомъ записывались только церковные пѣ︀снопѣнія.

Древнегреческая теорія разработала весьма совершенный способъ записи мелодіи съ помощью буквъ въ разныхъ положеніяхъ (въ обычномъ положеніи, перевёрнутыхъ или поставленныхъ набокъ). Съ помощью этихъ буквенныхъ обозначеній отмѣчались: точная высота звука, его хроматическое повышеніе или пониженіе, а также его длительность и темпъ. У древнихъ грековъ было даже два вида нотаціи - одинъ для инструментальной игры, другой для пѣнія. Казалось бы разумнымъ предположеніе, что столь разработанное и совершенное знакописаніе должно было быть «взято на вооруженіе» и хрістіанами, тѣмъ болѣе что они являлись как бы прямыми наслѣдниками античнаго міра. Однако этого не произошло, и именно потому, что древнегреческое знакописаніе, будучи нотаціей музыкальной, фиксировало фѵзическіе параметры звука и, пребывая въ тѣлесномъ и являясь тѣлесной, не была въ состояніи отмѣчать духовное, небесное и ангелоподобное пѣніе. Для этой цѣли нуженъ былъ совершенно другой порядокъ обозначенія, и порядокъ этотъ былъ рождёнъ хрістіанскимъ сознаніемъ въ видѣ священнаго зна́мени - знаменнаго письма. Происхожденіе древневѵзантійскихъ пѣвческихъ знаковъ связано съ виденіемъ его святыми первооткрывателями поющихъ ангеловъ сопровождавшихъ своё пѣніе особыми взмахами крылъ, подобно тому какъ описываетъ въ Свщ. Писаніи своё виденіе св. прор. Іезекіиль: «И слы́шахъ гласъ крилъ ихъ, внегда̀ паря́ху, яко гласъ воды мно́гія, яко гласъ Всемогу́щаго: и внегда̀ ходи́ти имъ, гласъ сло́ва яко гласъ полка̀: и внегда̀ стоя́ти имъ, почива́ху крила̀ ихъ», что выражалась въ древности въ особой священной хірономі́и при пѣніи, т.е. съ древнимъ искусствомъ пѣвчихъ обозначать роспѣвный рисунокъ особымъ мановеніемъ рукъ.

Знаменное письмо толкуетъ роспѣвъ во всёмъ его многообразіи и глубинѣ, въ то время какъ буквенная древнегреческая нотація (или линейная итальянская) превращаютъ жизненную непрерывность роспѣва въ чисто внешнее умозреніе, разлагая его единый естественный жизненный ликъ на рядъ разобщённыхъ нотныхъ точекъ - искусственныхъ моментовъ. На первый планъ въ новыхъ произведеніяхъ, записываемыхъ мірскими музыкальными нотаціями, волей-неволей встаютъ уже не духовные, но фѵзическіе парамѣтры мелодіи. Да и сама мелодія перестаётъ быть рядомъ освящённыхъ Церковью каноническихъ богооткровенныхъ попѣвочныхъ образцовъ, но превращается въ наборъ звуковъ и свободныхъ фразъ, из̾ которыхъ можно составлять новые произвольные и самовольные построенія.

Бытіѐ свяще́ннаго знаменнаго пѣвческаго знакописа́нія дѣлится на три основныя вѣхи:

а҃) древневѵзантійскіе знакописанія (до в҃і вѣка), которые являются родоначальниками древнерусскаго крюковаго зна́мени и «не́вменнаго письма» святаго Григорія Двоеслова. Отличаются они большой условностью записи и отсутствіемъ указанія высоты и длительности звуковъ. Именно древневѵзантійское пѣвческое знамя было перенесено на Русь въ і҃ вѣкѣ︀ вмѣстѣ съ проповѣ︀дью истинной вѣры. Со святителемъ Михаиломъ прибыли въ Кіевъ первые пѣвчіе изъ Вѵзантіи, которые пѣли за первыми русскими общественными богослуженіями. Первые русскіе пѣвческіе книги содержатъ пѣ︀снопѣнія параллельно на греческомъ и славянскомъ языцѣ︀хъ, т.к. первые митрополиты и духовенство на Руси были грекоговорящими. Древневѵзантійская знаменная нотація, сохранившаяся въ древнерусскихъ пѣвческихъ книгахъ, называется учёными «кондакарной», т.к. сохранилось много распѣтыхъ ею книгъ-«кондакарей», содержащихъ кондаки святаго Романа Сладкопѣвца (акаѳісты), которые пѣлись согласно тогдашнему Царьградскому уставу храма Святой Софіи. При благовѣрномъ государѣ Ярославѣ Мудромъ были учреждены первые пѣвческіе училища по Константинопольскому образцу. Въ дальнейшемъ преподаваніе сложной древневѵзантійской науки пришло въ запустеніе. На его мѣстѣ съ г҃і вѣка появляется его преемникъ - самобытное древнерусское знаменное пѣніе, по образу и подобію древняго святоотеческаго осмогласія прп. Іоанна Дамаскина.

в҃) старовѵзантійское или круглое знамя (съ в҃і вѣ︀ка). Отличается удобствомъ записи (поэтому и получило названія «круглаго», т.е. подобного рукописной ско́рописи) и точнымъ указаніемъ высоты звуковъ. Длительности обозначаются условно, что позволяетъ передать глубину и богатство роспѣва, т.е. толковать многоразлично одну и ту же запись при наличіи множества зашифрованныхъ - «тайнозамкне́нныхъ» мѣстъ, распѣ︀ваніе которыхъ совершается множествомъ способовъ, и кратко и протяжно.

г҃) нововѵзантійское или упрощённо-истолковательное круглое знамя (съ ѳ҃і вѣка) - прямой преемникъ круглаго старовѵзантійскаго знакописанія, характеризующееся точностью записи длительностей и болѣе полной расшифровкой и истолкованіемъ тайнозамкненныхъ и многозначимыхъ мѣстъ.

Древніе греки создали совершеннейшую музыкальную нотацію, позволявшую передать всевозможные тонкости лада и самаго вычурнаго хроматизма. Но, какъ извѣстно, святые отцы, въ лицѣ преп. Іоанна Дамаскина отвергли её и явили міру особую знаменную систему, которая считалась священнымъ, ангельскимъ языкомъ. Пѣвческое знамя обозначаетъ не просто звукъ, но указываетъ на способъ воплощенія невыразимаго, небеснаго, сердечнаго интонированія при помощи богодарова́ннаго человѣческаго голоса, - того роспѣва, который не поддаётся точной звуковой матеріализаціи.

Прекрасное объясненіе даётъ великій учёный Григорій Стаѳисъ: «Проблемы, которые возникаютъ при переводѣ вѵзантійскаго знамени на западные линейные ноты проистекаютъ из̾ различной идеологіи строенія роспѣва. Зна́мена вѵзантійской нотаціи имѣютъ богословскій - та́инственный сѵмволизмъ: они стремятся описать невещественный міръ божественныхъ и святыхъ ликовъ, и передать невещественную - опять таки - природу тонкихъ оттѣнковъ «гласа моленія» и нашаго обращенія къ слову Божію. Вѵзантійская нотація - описательная и, имѣнно поэтому, - имѣетъ дѵнамику выраженія, показываетъ и обозначаетъ величину измѣненія гласа и стремленіе и порывъ горѣ̀ или до́лу. Ноты же линейные, съ тѣхъ поръ какъ они смѣнили неѵ́мы [святаго Григорія Двоеслова] и показываютъ конкретную высоту голоса (съ середины а҃і в.), замораживаютъ конкретные высоты, - потеряли безвозвратно свою выразительную силу, на что жалуются и западные історики нотописанія. Линейные ноты - замороженная нотація. Сіе главное различіе диктуетъ и различное воспріятіе и позицію поющаго по нимъ пѣвца. Различное воспріятіе нотацій, при ихъ пѣвческомъ воспроизведеніи, рождаетъ и различную мелодію!».

Въ и҃і вѣкѣ, монахъ Агапій Палермскій, обучавшійся на западѣ, предложилъ вѵзантійскимъ патріаршимъ пѣвчимъ переложить роспѣвы на итальянскіе линейные ноты, какъ наиболѣе современные и понятные. Главный патріаршій пѣвчій тогда Іаковъ Протоѱалтъ, - одинъ изъ величайшихъ церковныхъ роспѣвщиковъ въ історіи человѣчества, решительно отвергъ даже возможность упоминанія о семъ, т.к. «невозможно расчленить роспѣвъ, онъ будетъ повреждёнъ и утерянъ». Также, слѣдуетъ замѣтить, что всѣ пѣвчіе пытающіеся пѣть по линейнымъ нотамъ древній роспѣвъ, по звучанію своего пѣнія резко отличаются от поющихъ по знамени.

Зна́менное знакописа́ніе неразрывно связано съ обликомъ передаваемаго напѣва, со смысломъ и строеніемъ роспѣваемыхъ словъ. Одна и та же мелодія записывается по иному при различіи въ словахъ и смыслахъ. Посему знаменная нотація, - какъ и самъ роспѣвъ, - рассматрівается на трёхъ уровняхъ: на уровнѣ звука-лада, на уровнѣ звукосочетанія-интонированія, и на уровнѣ попѣвки-смысла. На всѣхъ трёхъ уровняхъ «знамя» значительно превосходитъ линейные ноты. Пояснимъ на примѣрахъ.

На уровнѣ звука древневѵзантійская и древнерусская нотаціи геніально передаютъ едва уловимые тонкости естественнаго лада при пѣніи, хотя на поверхностный взглядъ сіе и не видно непосвящённому. Здѣсь звукъ не ограничивается искусственными предѣлами европейской теоріи музыки, его интервалы подчиняются естественнымъ, богодарованнымъ законамъ притяженія въ зависимости от гласа и движенія напѣва. Требуется большой опытъ и духовное пѣвческое чувство. Но вѣдь и въ линейной нотаціи, если человѣкъ не имѣетъ значительнаго опыта и тренировки, то знаніе точныхъ звуковыхъ парамѣтровъ ноты ему не принесутъ никакой пользы.

Древнерусская нотація пошла по пути упрощенія ладового состава древняго роспѣва, поэтому, на семъ уровнѣ звука-лада, она сохранила древневѵзантійскую звуковую условность, развивъ до заоблачныхъ высотъ второй и, въ особенности третій уровни. Въ вѵзантійскомъ же пѣніи сохранилось и преумножилось ладовое разнообразіе, сопровождаемое увеличеніемъ и усложненіемъ пѣвческихъ произведеній. Поэтому древнее знаменное нотное письмо было преобразовано въ т.н. «круглое знакописаніе» сохранившееся въ пѣвческой дѣйствительности до сего дня. Въ сей нотаціи святымъ отцамъ удалось поразительно совмѣстить невещественность и неотмірность интонированія древняго дамаскино́ва знаменнаго письма съ древнегреческимъ опытомъ записи высоты звука и лада. Въ круглой вѵзантійской нотаціи возможно записать всё интонаціонное и ладовое музыкальное богатство. Здѣсь не надо думать на какой линейкѣ мы находимся, это и не требуется: когда пою мнѣ нужно знать только когда и какъ измѣнить голосъ, а не его точные координаты и высоту, привязанность къ нимъ связываетъ и овеществляетъ мысль пѣвчаго. Здѣсь нѣтъ діезовъ и бемолей, не нужно смотреть гдѣ понизить или повысить, но мѣняется весь ладовый составъ сразу, позволяя голосу естественно изливаться, зная по опыту, на безсознательномъ уровнѣ, ладовый составъ гласа въ его цѣлостности, не останавливаясь на его матеріализаціи. Для напоминаніи о ладовыхъ особенностяхъ гласа существуетъ стройная сѵстема церковныхъ гласовыхъ ключей и переключателей. Такихъ знаковъ, способныхъ обозначить ладовые особенности древняго роспѣва, не существуетъ въ итальянскихъ нотахъ.

Знаменная нотація - это ико́нопись, гдѣ роспѣвщикъ изображаетъ роспѣвъ подобно небесному лику, рисуетъ смыслы. Что-то подобное есть въ китайскомъ языкѣ, гдѣ іероглифы обозначаютъ не отдѣльные звуки-фонемы, а цѣлые понятія, благодаря чему, китайцы могутъ читать свои книги не проговаривая про себя буквы, а быстро просматривая изображённые смыслы. Благодаря этому китайцы такъ легко копируютъ, почти съ первого раза, всевозможные техническіе издѣлія и технологіи. Если лишить ихъ сего письма, они перестанутъ быть китайцами, ихъ образное мышленіе поврѣдится. Только вотъ у китайцевъ ихъ образное мышленіе притягиваетъ ихъ къ землѣ, а въ знаменномъ письмѣ - напоминаетъ о иномъ, небесномъ, ангельскомъ мірѣ.

На уровнѣ звукосочетанія-интонированія высочайшее совершенство было достигнуто въ нововѵзантійской нотаціи, которая поразительно открываетъ и описываетъ всѣ особенности общегласоваго исполнительскаго интонаціоннаго попѣвочнаго элемента въ примѣненіи къ богодарованнымъ свойствамъ человѣческаго голоса. Каждому знамени и ихъ сочетанію присуще особое интонированіе, которое оставаясь строго каноничнымъ, согласнымъ древнему устному Преданію, не самовольнымъ, предписываетъ различное «звуковое облаченіе» одной и тойже записи, которое будетъ зависить от гласа, от скорости пѣнія, от уровня праздничности службы, от возможностей голоса поющаго, от духовнаго состоянія его сердца. Несколько пѣвчихъ поющихъ вмѣстѣ, «хоромъ», могутъ одновременно интонировать одно и тоже знамя различнымъ образомъ (непремѣнно каноническимъ), что не будетъ создавать какофоніи, но, напротивъ, будетъ сливаться въ поразительное единство, подобное ангельскому звучанію «водъ многихъ», словно изливающихъ на сердцѣ и от сердца благодатные струи премірнаго блаженства будущаго вѣка.

На трет‭‭ьемъ - попѣвочно-смысловомъ уровнѣ, не существуетъ аналогій въ линейной нотаціи. Попѣвки - смысловые гласовые образцы, составлящіе подобно мозайке всякій каноническій святоотеческій роспѣвъ, отмѣчаются при пѣніи по знамѣнной нотаціи зрительно, образно, благодаря чему пѣвчій легко можетъ читать съ листа пѣснопѣнія, придавая своему пѣнію опредѣлённый духовно-пѣвческій настрой идеально согласованный со смысломъ роспѣваемыхъ словъ, въ зависимости от вида плетенія знаменъ, гласа и протяжённости роспѣва, организующій пѣніе. Въ этомъ отношеніи высочайшее совершенство было достигнуто въ древнерусской столповой и демественной, и въ круглой средневѵзантійской кукузелевой нотаціяхъ. Нововѵзантійская же нотація изначально была задумана какъ толкованіе, как «разводъ» древнихъ «тайнозамкне́нныхъ» священныхъ знаменъ, какъ вспоможеніе. И мы будемъ использовать её какъ лучшее средство обученія. Но наша цѣль, въ послѣдствіи, научиться пѣть по подлиннымъ древнимъ рукописямъ, которые держали въ своихъ рукахъ наши святые отцы.

Роспѣвъ призванъ передать не музыку, а небесную пѣснь

Къ сожаленію большинство современныхъ преподавателей рассматриваютъ церковное пѣніе всего лишь какъ разновидность духовной музыки, а церковный роспѣвъ - какъ совокупность звуковъ-точекъ и интерваловъ-отрезковъ, что въ корнѣ противоречитъ способамъ преподаванія ст҃ыхъ учителей преподававшихъ во времена процвѣтанія ст҃оотеческаго просвѣщенія. Именно поэтому Церковью была отвергнута совершеннейшая по точности записи звука древнегреческая музыкальная нотація, какъ овеществляющая и огрубляющая ангелоподражательный роспѣвъ, который призванъ передать, насколько это возможно, невещественную, до конца невыразимую тлѣнными средствами небесную пѣснь. Богодухновенный роспѣвъ ст҃ые пѣснотворцы записывали особыми пѣвческими знаками, передающими мелодическіе смыслы и духовные понятія ангелоподражательнаго интонированія. Къ сожаленію то, что было отвергнуто ст҃ыми отцами въ древности оживаетъ сегодня съ использованіемъ современныхъ музыкальныхъ методовъ.

Древніе роспѣвы переводимы на любой языкъ

Мнѣніе о томъ, что напримѣръ восточное, т.е. вѵзантійское пѣніе или северное, т.е. знаменное, пригодно только для одного какого-любо языка равносильно утвержденію, что книги Ст҃аго Еѵангелія и богослужебные пѣснопѣнія непереводимы. Сіе мненіе не только противоречитъ здравому смыслу, но является и ересью. Отцы вѵзантійскаго церковнаго пѣнія: ст҃ой Романъ Сладкопѣвецъ и Іоаннъ Дамаскинъ были сирійцами по народности тлѣнной, по небесной же - гражданами Небеснаго Царства, ст҃ыми Божіими, истинными хрістіанами и учителями вселенной, «богодвижимыми устами» и «законодателями» для всѣхъ народовъ, для всѣй Церкви.

Справедливо и православно другое утвержденіе: только древній, традиціонный отеческій роспѣвъ пригоденъ для исполненія богослужебныхъ пѣснопѣній написанныхъ ст҃ыми отцами-пѣснотворцами (т.е. или подлинный вѵзантійскій роспѣвъ или какой-любо другой ст҃оотеческій, «по образу и подобію» его, напримѣръ древнерусскій).

Ст҃ые пѣснотворцы не только выразили неизреченные смыслы, но и распѣли невыразимые небесные богодухновенные мелодіи, указали какъ слѣдуетъ пѣть сіи смыслы подражателямъ херувімовъ. Вѵзантійскій роспѣвъ неотдѣлимъ от смысла пѣснопѣній и позволяетъ его раскрыть наилучшимъ, богодарованнымъ мелодическимъ образомъ. Пѣснопѣнія и сщ҃енные смыслы ст҃ыхъ отцовъ Церкви непереводимы на любой человѣческій языкъ, ни одинъ языкъ не способенъ удовлетворить ихъ неизреченнымъ требованіямъ, и, въ тоже время, они могутъ и должны быть переводимы на любой человѣческій языкъ и, съ равнымъ успѣхомъ, могутъ и должны быть спѣты древнимъ роспѣвомъ на любомъ языкѣ. Ученіе ст҃ыхъ отецъ, церковный роспѣвъ, всё ученіе Православной Церкви не имѣетъ національнаго характера, оно наднаціонально, превыше всѣхъ мірскихъ раздѣленій, оно объединяетъ всѣ народы въ Единомъ Троичномъ Богѣ.

Примѣчанія

⤴